Мишель не торопился приходить в себя. Было тихо, тишина бы показалась звенящей, если бы издалека не доносился проскальзывавший за окно шум: это Нава, недовольный тем, что его разлучили с хозяином, методично и беззлобно разносил конюшню. А если ещё не разносил, то, как минимум, проверял на прочность.
Молодой человек чуть поморщился и открыл глаза.
Внутренний голос, насмешливый, но весьма разумный, посоветовал не двигаться и не дышать глубоко. По крайненй мере, до тех пор, пока не прояснится остановка. Голос напомнил ещё, что нужно подсчитать количество уцелевших ребёр. Юноша невольно задумался, бывают ли открытые переломы рёбер. Разум подсказывал, что не бывает; тело выло, что всё может быть. Разум начал злиться.
- Чёртово животное... - невнятно пробормотал он, обводя взглядом потолок. - Одни неприятности из-за него... на мясокомбинат... на мыловарню...
"Кстати, а где я?" - резонно поинтересовалось недавно вернувшееся сознание. Внутенний голос сказал сознанию, что под крышей.
Так как Мишель смотрел только в потолок, дожидаясь, когда исчезнут пляшущие перед глазами мушки, Армату он не видел.

- Если это дежурный вопрос, то уже лучше, - проговорил юноша, тщетно пытаясь изобразить на лице менее вымученную улыбку. Голос, как назло, звучал довольно прибито. - А если вам действительно интересен ответ, то отвратительно...
Ну, ещё бы не отвратително. Если рёбра до этого каким-то чудом и уцелели, то теперь вороной танк по кличке Нава пару штук точно доломал. Интересно, сколько рёбер в человеческом организме? И сильно ли отличается их количетсво у тех, кто знаком с Навой, от тех, кто его никогда не видел?
Лопатка, которая с размаху соприконулась с дубом ещё в лесу - или что это за заросли были? - тоже сильно ныла. Как будто рёбер мало. Впрочем, теперь их могло быть и мало...
Ища, на чём сфокусирать взгляд, Мишель против воли слишком пристально вглядывался в лицо девушки.

- Не надо врача! - предпринял Мишель попытку к оказанию сопротивления. В доказательство того, что врача не надо, он рывком сел на кровати.
Это было ошибкой: во-первых, это было больно, а во-вторых - слишком больно. Молодой человек понял, что что-то произошло, лишь когда обнаружил на собой всё тот же потолок, а себя - лежащим на кровати. Всё произошло слишком быстро, чтобы можно было что-то понять.
Рёбра болели. Мир всё никак не хотел обрести полный набор красок. Всё пахло каким-то умиротворением и отрешённостью, только на заднем плане слышался шум и трек ломающегося дерева. Даже в каменной конюшне двери будут деревянными, и Нава, кажется, это хорошо знал.

Мишель беспомощно смотрел девушка вслед, лихорадочно вспоминая, входит ли в число его талантов быстрое захлопывание дверей перед носом у красивых девушек. Для пущего эффекта он бы не отказался даже слегка прихлопнуть этой дверью красивую девушку, лишь бы она не притащила сюда медиков. Однако, судя по всему, эта способность в число его умений не входила. Молодой человек вздохнул и воздел глаза к потолку, рассказывая этим взглядом, как он устал от заботы окружающих. Конкретно - Арматы и любимого коня, который, конечно, душка, но имя своё ой как оправдывает временами. И, кажется, скоро не отставит от конюшни камня на камне. Ну, ничего... Способ казни проклятого животного можно выбрать и попозже.
- Придётся вам подчиниться... - вздохнул он, бросил быстрый взгляд на Армату и вновь проявил повышенный интерес к потолку.

Всё время глядеть в потолок было скучно, и Мишель раз несколько пожалел, что не может подойти к окну. Хотя, почему не может? Если постараться, то можно и подойти... Да только на что там смотреть? На обломки деревянных частей конюшни, которая, судя по довольному ржанию Навы, уже частично лежит в руинах? Нет уж, увольте.
"Я виду себя, как пятнадцатилетний бандерлог, впервые увидевший девушку, - подумал молодой человек, невольно усмехаясь, - Она, чего доброго, подумает, что мне пришло в голову влюбиться в неё!"
От этой мысли стало смешно. Однако смех сейчас был не лучшим выходом из положения. Закусив губу, Мишель вновь принялся изучать потолок.

- Нет, не надо врача! - поспешно запротестовал Мишель, приподнимаясь на локте. - Давайте, я лучше займусь усмирением Навы...
"А как ты этим займёшься-то? - хмыкнул внутренний голос. - Нет, можно, конечно, закусив губы и удила, спуститься во двор и и врезать этому животному, дабы неповадно было, но много ли от этого будет толку?".
Однако в изворотливый ум молодого человека немедленно закралось решение проблемы.
- Пойти и дать по шее этому зверю я, конечно, не могу, - сказал он, хитро подмигивая, - но я могу ему написать. Так сказать, отдать приказ в письменной форме. Найдутся у вас чернила, перо и бумага?
"А лучше - шариковая ручка" - услужливо хихикнул всё тот же внутренний голос.

Юноша вздохнул: - Это не выход. Всё равно мне придётся подписаться - какой же приказ без подписи? Кроме того, у меня есть подозрение, что этот вороной балбес умеет читать только руны хайрси - заковыристый язык, но родной для него. Так что лучше я напишу, положив бумагу на кровать - будет далеко от каллиграфии, но он разберёт, не волнуйтесь.
"Господи, - подумал он, - только не хватало, чтобы благородные дамы знали, в каких выражениях я общаюсь с этим исчадием эскадрона! И уж тем более - на письме".

Пощекотав нос кончиком пера, Мишель довольно ровно вывел несколько строк крупных рун, напоминающих художественно раздавленных траканов. Если опустить все крепкие выражения и красноречивые метафоры, коими он щедро наградил своего вороного любимца, от которого едва не принял смерть, то выглядела записка примерно следующим образом: "Немедленно вспомни участь Сардика и изобрази на время спокойную лошадь. Все и так поняли, какой ты умный и красивый. Не волнуйся, я буду жить, несмотря на все твои старания. Шелл". Низ листа оказался украшен затейливым росчерком.
Молодой человек подул на бумагу, дожидаясь, когда высохнут чернила, и как следует потёр лист ладонью. Потом - рукавом, для верности. Улыбнувшись своим тайным мыслям, он не без гимасы повернулся к Армате.
- Ну вот, приказ готов, хотя вы, кажется, не очень-то верите в успех этого предприятия, - весело сказал он.

Стоило молодому человеку остатся наедине с собой, как он немедленно сел на кровати. Нельзя сказать, чтобы это было безболезненно или необходимо, однако пришлось. Погоняло в основном самолюбие, категорически воспрещавшее валяться на кровати и изображать страдание. Даже в том случае, когда энная часть страдания дейстительно наличествовала.
"Рёбра - это ерунда, - сказал себе Мишель. - Срастутся. Хотя мне, конечно, надо пересмотреть свою манеру поведения. Хорошо ещё, что Армата явно плохо разбирается в физике - иначе бы она задумалась, почему это молодой человек принял на грудь удар восьмицентнерового тела, а не отлетел в сторону, как надо было сделать... Ну, ладно, забили. Посмотрим, как работает наша почта".
С этими мыслями он встал на ноги, опираясь на спику кровати. Ноги держали. Придя к этому утешительному выводу, юноша направился к окну.
Устроившись в амбразуре, он обозрел местность. Сад... Конюшня, видимо, недалеко. С той стороны, откуда раньше раздавался треск убиваемого дерева, теперь доносились крики - видимо, Армата отчитывала Наву.
"Наверное, бумагу сожрал" - с тенью злорадства подумал Мишель.
Он прислушался...
- ...ты мне... дашь нарисовать тебя... если... с места сдвинешься, я... я выйду замуж за твоего хозяина! И тогда тебе не поздоровится! - донёсся до него звонкий голос Арматы.
Молодой человек вцепился в подоконник. Ему самому слегка полошало от такой новости.
- Да... - прошептал он почти неслышимо, как вздохнул. - Если б я имел коня, что называется... Вот это действительно был бы номер!.. Но вообще она права - Наву я при таком расладе укокошу. Надеюсь, до этого не дойдёт!